Перевод Б. Раскина
Наивная женаТоку-сан женился. Току-сан считал себя профессиональным игроком и с гордостью заявлял, что состоит в родстве с боссом известного игорного дома. Трудно сказать, насколько это отвечало истине, но то, что Току-сан был страстным любителем пари, - факт бесспорный.
Току-сан предлагал пари в любое время и в любом месте - был бы только партнёр.
- Заключим пари, - уговаривает он очередную жертву. - Какой номер у следующего трамвая - чётный или нечётный?
Или говорит:
- Давай пари на твои зубы: чётное или нечётное у тебя число зубов? Можно по отдельности - в верхней и нижней челюсти, а можно - вместе.
- Погоди, - останавливает он партнёра. - Рот закрывать нельзя, иначе ты заранее сможешь кончиком языка сосчитать свои зубы. Ты рот открой и язык высунь - тогда будет без обмана.
Объектом пари для него могло служить всё что угодно: количество слоёв на срезе дерева, возраст идущего навстречу старика, число мешков с мандаринами в лавке, или спичек в спичечном коробке, или лепестков на цветке, или рисинок в миске - короче говоря, всё, что не имеет заранее заданного числа.
Току-сан почему-то утверждал, что ему тридцать два года, хотя на самом деле ему было не более двадцати восьми. Его лицо иногда выглядело продолговатым, иногда круглым, как шар. Брови - почти незаметны, глаза узкие, губы толстые, угреватый нос - пористый, словно кожура мандарина. Ростом Току-сан был около метра шестидесяти, хотя всем и каждому с гордостью заявлял, что в нём не меньше ста семидесяти сантиметров, и на людях тянулся вверх сколько хватало сил.
И вот этот самый Току-сан женился. Однажды вечером вместе с молодой женщиной он обошёл всех соседей:
- Знакомьтесь, моя жена. Её восемнадцать лет, зовут Кунико. Прошу любить и жаловать.
читать дальшеКунико было миловидной толстушкой небольшого роста, с кукольным личиком, миниатюрным ртом и носиком.
- Этой Кунико, - вынесли приговор соседки, - никакие не восемнадцать, а все двадцать два, если не двадцать три. Похоже, Току-сан подобрал её в каком-нибудь сомнительном баре, а то и на панели.
Говорилось это не по злобе. Подобным образом местные женщины поносили всех, кто впервые появлялся на их улице. Спустя некоторое время, ближе познакомившись с новосёлом, они становились с ним закадычными друзьями и тогда, наоборот, расхваливали его на все лады.
Но тут вышло по-другому. Кунико не проявила желания сойтись поближе с соседками. У колодца она не появлялась, в лавки не ходила. Всё делал Току-сан - покупал продукты, занимался стиркой у колодца. Он не брезговал даже стирать трусики Кунико. Такое было бы простительно для пожилых, давно женатых людей, да и то, если жена больна, но для молодожёнов, при здоровой жене!.. Позорище! Женщины, которые целыми днями гнули спину, обихаживая мужа и детей, выходили из себя. Току-сан только посмеивался:
- Моя Кунико - не от мира сего. Она застенчивая, других стесняется. Пусть пока посидит дома. А я считаю: если муж стирает на свою жену, значит, любит её. Кое-кто злословит насчёт нас - ну и пусть, это из зависти.
Гнев женщин достиг апогея: да как этот человек посмел объяснить их слова завистью! Это злило их больше всего потому, что было чистой правдой. Откровенно говоря, такого отпора они не ожидали Женщины всячески поносили Току-сана, называя его размазнёй, мелким слюнтяем, позорящим всё мужское население улицы. Однако Току-сан воспринимал злопыхательства соседок совершенно спокойно, считая его вполне естественным, раз они завидуют его замечательной жене.
Из всех здешних жителей Току-сан водил знакомство лишь со старым Тамбой. Только Тамба принимал всерьёз его бесконечные рассказы и к тому же никогда не отказывал в небольших ссудах, когда Току-сан просил в долг. И само собой разумеется, что, когда у Току-сана возникало желание поведать кому-нибудь о достоинствах своей супруги, он отправлялся к Тамбе.
- Она такая верующая, такая религиозная! - начинал он. - даже постель не просто так стелет, а думает в какой стороне должно быть изголовье.
В первый вечер я просто растерялся, когда она вдруг внимательно поглядела на меня и спрашивает: "В какой стороне от нас находится Тайсяку-сама(1)?" Я прям ошалел: да почем я знаю, где он там находится, и какое нам дело в такой ответственный момент до Тайсяку-сама? А Кунико так спокойно мне объясняет, что сегодня день Тайсяку-сама и того, кто ляжет спать ногами в его сторону, постигнет божья кара.
Тут я встревожился: и в самом деле, где же он, Тайсяку-сама находится?.. Кстати, а ты, Тамба, знаешь?
- Нда... Правду сказать, не знаю.
- Вот и я не знал. Кунико нахмурила брови, задумалась, потом решила: "Тогда постелим так, как я делала раньше". И постелила изголовьем на юго-запад.
- Следующий день был днём Фудо-сама, - продолжал Току-сан. - К счастью, я запомнил кое-что о нём во время последнего храмового праздника. Справился я и с богами Компира и Инари, но когда дело дошло до богини Каннон(2), я, честно говоря, растерялся. Тебе ведь известно, что богиня Каннон вездесуща. Как тут быть? Даже Кунико отчаялась. Думали мы, думали и порешили: ляжем головой в сторону главного храма Каннон - другого выхода нет!
- И так каждый вечер? - спросил Тамба.
- Каждый вечер! - подтвердил Току-сан.- Я о чём и говорю: женская голова к умным вещам не больно приспособлена, а Кунико - исключение. навряд ли найдётся другая женщина, которая бы знала по именам столько богов, сколько моя жена знает. Да и таких религиозных, как она, я до сих пор не встречал.
- Да, это редкость, - согласно кивнул старый Тамба.
Спустя два с лишним месяца после женитьбы Току-сан явился к приятелю за советом.
- Понимаешь, такое дело, сразу и не скажешь... - начал он, смущённо почёсывая в затылке. - Я уже говорил, что Кунико - женщина не от мира сего, наивная, сущий младенец, но всему есть предел. Что-то непонятное с ней творится.
Старик молча глядел на лежавшую перед ним шахматную доску с расставленными на ней фигурами, ожидая продолжения.
- Понимаешь, в тот самый момент, когда я трудился изо всех сил - даже пот прошиб, - она вдруг возьми и спроси: "Почему осенью листья с деревьев облетают?". Я удивился, говорю: "Ты всё время об этом думала?". А она в ответ: "Нет, мне только сейчас это в голову пришло и не даёт покоя". "Нашла время, - говорю я, - не о том сейчас думать надо". Ну и опять наддал. А в мыслях засело: отчего, в самом деле, осенью листья с деревьев облетают? Плюнул я с досады - и сошёл с поезда раньше времени.
- А в другой раз, - продолжал Току-сан, - её заинтересовали зубы. Понимаешь, в самый разгар, когда я взмок весь, она вдруг тихо так спрашивает:" Из чего у человека зубы сделаны?". Я ей сразу отвечаю, лишь бы отделаться: "Как из чего? Из зубов!". А она: "Вроде бы они не кость и не мясо, тогда из чего же они сделаны?". "Кончай, - говорю, - не время сейчас разговоры разговаривать". Да только куда там! Уже и сам только о том и думаю: из чего же это зубы сделаны, раз они не кость и не мясо? А она помолчала-помолчала и опять: "Отчего, мол, есть бумажки в сто и тысячу иен, а в сто пятьдесят и тысячу пятьсот - нет?". "Это, - отвечаю, - дело правительства и меня не касается". А она говорит: "Придётся написать в газету, в раздел "Полезные советы". Может, там знают". И такое меня зло разобрало из-за этих дурацких вопросов, что опять всё насмарку пошло...
Знаешь, Тамба, я ничего не имею против того, что она размышляет. Простой человек даже не задумается над тем, почему осенью листья облетают. И это, я тебе скажу, ещё одно подтверждение, что у Кумико голова светлая. Но нельзя ведь даже самые распрекрасные мысли высказывать когда попало! Я ей объясняю: "Ты хоть выбирай время и место, когда свои умные вопросы задавать. От главного сейчас меня отвлекаешь..."
Старый Тамба осторожно передвинул пешку на шахматной доске и тихонько вздохнул.
- У Кунико характер покладистый, - продолжал Току-сан, - она мне никогда не перечит, во всём со мной соглашается. Но, то ли она очень забывчивая, то ли это вошло у неё в привычку: всякий раз что-нибудь да выложит - словно холодной водой окатит. Вот, к примеру, говорит: "Назови семь богов счастья". Ну я начинаю перечислять: Бэндзайтэн, Дзюродзин, Бисямонтэн, Хотэй, Эбису, Дайкокутэн... А она, негодница, загибает пальцы: одного, мол, пропустил... Ничего тут смешного нет, Тамба, плакать хочется!
- Я и не смеюсь.
- Ведь это не шутка! Каждый раз, как возьмусь за дело, она начинает свои "что" да "почему". Почему, к примеру, у таксиста в машине голова не кружится? Или, как, мол, ты считаешь, что страшнее: повеситься, утопиться или броситься под поезд? Представляешь, Тамба, моё состояние?
Старик прикрыл ладонью рот и как-то странно закашлялся.
- У меня наконец терпение лопнуло. Думаю: если этому не положить конец, наша семья развалится. Встал с постели и спрашиваю напрямую: "Ты, что, издеваешься надо мной?" То у тебя одно, то другое, а теперь ещё что-то новенькое. Ну скажи на милость, какое отношение имеют все твои вопросы к тому, чем мы сейчас занимаемся? Неужели нельзя спросить в другое время?".
Кунико покосилась на меня, потом говорит: "Сама не знаю, отчего так получается. Мадам всегда нам внушала: когда обслуживаете клиента, старайтесь отвлечься, думайте о чём-нибудь постороннем, так легче сохранить здоровье. Вот я и привыкла".
Можешь себе такое представить, Тамба?!
- Нда... - произнёс старик после некоторого раздумья. Потом сочувственно добавил: - Всякое бывает. Похоже, она и в самом деле не от мира сего.
- Пожалуй, даже слишком, - сокрушённо отозвался Току-сан. - Ну можно ли быть такой наивной, да ещё после семи лет работы в баре!
- Ты её береги, - посоветовал старый Тамба. - Уверяю тебя, из неё получится хорошая жена.
А Кунико тем временем полеживала себе дома и мурлыкала песенку: "До чего же много забот у замужней женщины..."
(1) Тайсяку-сама - бог востока
(2) Фудо-сама - бог огня, Компира - бог, бог, покровительствующий морякам, Инари - бог урожая риса, Каннон - богиня милосердия